Неожиданно отец Андрей встал, подошел к Мамуту и замер, теребя пальцами крест.
— Дмитрий Андреевич, я... прошу у вас руки вашей дочери.
Все притихли. Мамут замер с непрожеванным куском во рту. Арина побледнела и уперлась глазами в стол.
Мамут судорожно проглотил, кашлянул.
— А... как же...
— Я очень прошу. Очень.
Мамут перевел взгляд оплывших глаз на дочь.
— Ну...
— Нет, — мотнула она головой.
— А... что...
— Я умоляю вас, Дмитрий Андреевич. — Отец Андрей легко встал на колени.
— Нет, нет, нет, — мотала головой Арина.
— Но... если вы... а почему же? — щурился Мамут.
— Умоляю! Умоляю вас!
— Ну... откровенно... я... не против...
— Не-е-е-ет!!! — завопила Арина, вскакивая и опрокидывая стул.
Но Румянцевы, как две борзые, молниеносно вцепились в нее.
— Не-е-е-ет! — дернулась она к двери, разрывая платье.
Лев Ильич и отец Андрей обхватили ее, завалили на ковер.
— Веди... веди себя... ну... — засуетился полный Мамут.
— Аринушка... — встала Саблина.
— Павлушка! Павлушка! — закричал Саблин.
— Не-е-е-ет! — вопила Арина.
— Полотенцем, полотенцем! — шипел Румянцев.
Вбежал Павлушка.
— Лети пулей в точилку, там на правой полке самая крайняя... — забормотал ему Саблин, держа ступни Арины. — Нет, погоди, дурак, я сам...
Саблин выбежал, лакей — следом.
— Арина, ты только... успокойся... и возьми себя в руки... — тяжело опустился на ковер Мамут. — В твоем возрасте...
— Папенька, помилосердствуй! Папенька, помилосердствуй! Папенька, помилосердствуй! — быстро-быстро забормотала прижатая к ковру Арина.
— От этого никто еще не умирал, — держала ее голову Румянцева.
— Арина, прошу тебя, — гладил ее щеку отец Андрей.
— Папенька, помилосердствуй! Папенька, помилосердствуй!
Вбежал Саблин с ручной пилой в руке. За ним едва успевал лакей Павлушка с обрезком толстой доски. Заметив краем глаза пилу, Арина забилась и завопила так, что пришлось всем держать ее.
— Закройте ей рот чем-нибудь! — приказал Саблин, становясь на колени и закатывая себе правый рукав фрака.
Мамут запихнул в рот дочери носовой платок и придерживал его двумя пухлыми пальцами. Правую руку Арины обнажили до плеча, перетянули на предплечье двумя ремнями и мокрым полотенцем, Лев Ильич прижал ее за кисть к доске, Саблин примерился по своему желтоватому от табака ногтю:
— Господи, благослови...
Быстрые рывки масленой пилы, глуховатый звук обреченной кости, рубиновые брызги крови на ковре, вздрагивание Аришиных ног, сдавленных четырьмя руками.
Саблин отпилил быстро. Жена подставила под обрубки глубокие тарелки.
— Павлушка, — протянул ему пилу Саблин. — Ступай, скажи Митяю, пусть дрожки заложит и везет. Пулей!
Лакей выбежал.
— Поезжайте к фельдшеру нашему, он сделает перевязку.
— Далеко? — Мамут вытащил платок изо рта потерявшей сознание дочери.
— Полчаса езды. Сашенька! Икону!
Саблина вышла и вернулась с иконой Спасителя.
Отец Андрей перекрестился и опустился на колени. Мамут с астматическим поклоном протянул ему руку дочери. Тот принял, прижал к груди, приложился к иконе.
— Ступайте с Богом, — еще раз склонился Мамут.
Отец Андрей встал и вышел с рукой в руках.
— Поезжайте, поезжайте, — торопил Саблин.
Лев Ильич подхватил Арину, вынес. Мамут двинулся следом.
— На посошок, — придержал Саблин Мамута за фалду. — У нас быстро не закладывают.
Хлестко открыв бутылку шампанского, он наполнил бокалы.
— Мне даже на лоб брызнуло! — Румянцева с улыбкой показала крохотный кружевной платочек с пятном крови.
— У вас сильная дочь, Дмитрий Андреевич, — поднял бокал Румянцев. — Такие здоровые, такие... крепкие ноги...
— Жена-покойница тоже... это... была... — пробормотал Мамут, уставившись на забрызганный кровью ковер.
Саблин протянул ему бокал.
— За славный род Мамутов.
Чокнулись, выпили.
Niciun comentariu:
Trimiteți un comentariu